Пьер Серна преподает в университете Париж I – Пантеон – Сорбонна, сыгравшем исключительно важную роль в его становлении как историка революции. Его первые исследования в этой области были осуществлены, начиная с 1984 г., на кафедре Истории Французской революции под руководством замечательного ее знатока Мишеля Вовеля. Успешно выдержав академический конкурс, именуемый во Франции l’agregation, П. Серна с 1986 г. преподавал историю в лицеях, пока защита докторской диссертации не вывела его на ВУЗовский уровень. Его диссертация, посвященная журналисту и политическому деятелю Директории П.-А. Антонеллю, была опубликована в 1997 г. с предисловием М. Вовеля. Последовал ряд других его монографий, некоторые из которых были написаны в сотрудничестве с известными историками революции, в том числе Бернаром Гэно. Список основных публикаций П. Серна приведен в посвященной ему статье на www.google.fr (Pierre Serna). В 2008 г. П. Серна возглавил Институт истории Французской революции, престижный научный центр, основанный Жоржем Лефевром в 1937 г. В этом качестве он руководит электронным журналом «La Revolution francaise, cahiers de l’Institut d’Histoire de la Revolution francaise» на портале Revues.org. Последняя публикация Института – коллективная монография «Pour quoi faire la Revolution» (Paris, 2012) вышла в свет накануне приезда П. Серна в Санкт-Петербург.

Изложив вышеперечисленные факты из биографии гостя, ст. преп. кафедры Т. Н. Гончарова, организовавшая встречу с французским историком, передала ему слово. Ею же был обеспечен последовательный перевод. Заседание продолжалось почти два часа.

Естественно, что выступление столь известного французского историка на Историческом факультете СПбГУ вызвало большой интерес. Сам же свой доклад он начал с принципиально важного объяснения значимости революции для политической истории Франции XIX-XXI вв. Дело в том, что в 2012 г. французами отмечается весьма важное событие – 220-летний юбилей Первой республики. Причем сами эти торжества проходят в атмосфере очередных президентских выборов и таким образом переплетены с политическими дебатами между представителями правых и левых сил Франции. Учитывая это, г-н П. Серна напомнил, что «в прошлом, за 10 лет внутренней борьбы 1789-1799 гг. Франция познала разные политические режимы». Он подчеркнул, что в его стране еще в конце XVIII столетия на смену абсолютной монархии пришла конституционная (1791), которая в свою очередь сменилась республикой (1792). Первая республика прошла через разные этапы: жирондистская республика сменилась якобинской с присущей ей диктатурой свободы и террором в условиях войны и внутренних смут (1793), ей на смену пришла термидорианская республика (1794) с ярко выраженным желанием положить конец политическому дирижизму якобинцев. Как указал Пьер Серна, «режим Директории, учрежденный Конституцией III года Республики (1795), представлял собой парламентскую республику с сильной законодательной и слабой исполнительной властью». И пояснил, что «негативный опыт Конвента, соединявшего в себе все ветви власти, диктовал необходимость четкого разграничения их полномочий». В целом в докладе было обращено внимание на то, что «кандидаты в правительство Директории, в количестве пяти, выдвигались Советом пятисот и избирались Советом старейшин», причем «за четыре года Директории произошла стабилизация республики, в результате родилась либеральная ее модель». Исходя из вышеизложенного, Пьер Серна сделал достаточно важный вывод, что «внутренняя слабость и порочность режима вкупе с военными неудачами имели следствием государственный переворот 18 брюмера VIII года Республики (1799 г.), учреждение Консулата и провозглашение Империи в 1804 г.»

Таким образом, П. Серна постарался проанализировать общий ход развития Великой Французской революции, но, как оказалось, главным в его выступлении явился все же анализ последующего развития событий социально-политической истории во Франции. В своем выступлении он не без основания заметил, что «Реставрация 1815-1830 гг. с дарованной королем конституционной Хартией, как и последовавшая за ней Июльская монархия, имели в своей основе ту же архитектуру власти, что и конституционная монархия 1791-1792 гг., хотя и с неизбежными модификациями». Февральская революция 1848 г. имела следствием утверждение Второй республики, президентом которой был избран племянник Наполеона – Луи-Наполеон Бонапарт. Осуществленный им в 1851 г. государственный переворот преобразовал демократическую республику 1848 г. в авторитарную. Как известно, в 1852 г. Луи-Наполеон Бонапарт был провозглашен императором и стал во главе Второй империи, которую желал видеть, очевидно, повторением Первой. Однако, как напомнил докладчик, «поражение 1870 г. в войне против Пруссии стало фатальным для Второй империи». Пришедшая же ей на смену Третья республика просуществовала до 10 июля 1940 г. и функционировала, фактически, по модели Директории, что явно указывало на элементы преемственности и, как отметил П. Серна, «это так не было запланировано изначально». В целом в докладе прозвучала мысль о том, что «политический кризис 16 мая 1877 г. вызвал к жизни конституционную практику, при которой президенты не осмеливались распускать парламент, помня о неудачном опыте Мак-Магона и утратив тем самым часть своих прерогатив». Тем не менее, отметил докладчик, Третья республика, просуществовавшая 70 лет, оказалась пока самой длительной в истории Франции (современная Пятая республика насчитывает лишь 54 года). Именно при Третьей республике произошла стабилизация республиканского режима. В итоге последующие республики – Четвертая, учрежденная в 1946 г., и Пятая – в 1958 г., «не были порождением революции, как предыдущие, а стали следствием лишь особенных кризисных обстоятельств».

В этой связи П. Серна высказал очень важную мысль, поскольку из его доклада становилось предельно ясно, что в основании Пятой республики лежит, прежде всего, политическая культура, созданная Францией на всем протяжении своей послереволюционной истории. «Но это политическое наследие, – подчеркнул он, – воспринимается неоднозначно». И справедливо заметил: «Среди людей, вершивших революцию, как и среди тех, кто принимал осуществленные ею преобразования, некоторые мыслили более радикально, чем остальные». Далее, опираясь на достаточно известный фактический материал, он подчеркнул, что «автор вантозских декретов II года Республики Сен-Жюст, выступал за распределение собственности врагов революции между неимущими патриотами, а закончена революция или нет – старинная дискуссия, восходящая корнями к эпохе Директории, – актуальна и сегодня». Развивая эту мысль, докладчик указал, что «в 1830-1831 гг. произошла ее концептуализация, общественное мнение разделилось на две тенденции: партия порядка и партия прогресса». Это политическое размежевание, по его мнению, сохранилось во Франции и сегодня. Причем, революционное наследие и разные манеры его интерпретации оказались в сердцевине предвыборных дебатов президентской кампании 2012 г. Н. Саркози «стал во главе консервативных республиканцев, он олицетворяет порядок». Его противник, кандидат от Социалистической партии Франции, Ф. Олланд «олицетворяет прогресс, хотя в этом прогрессе есть разные степени интенсивности». Закончил же эту часть своего выступления докладчик весьма выразительным заявлением о том, что «революционные демократы считают, что равные права – не предел революционных завоеваний ввиду наличия социального неравенства, и потому революция должна продолжаться до тех пор, пока не будут достигнуты поставленные ею цели равного распределения жизненных благ». «Мирная революция» – один из программных лозунгов современного представителя левацких настроений, кандидата в президенты от Левого фронта Ж.-Л. Меланшона.

Далее Пьер Серна перешел к рассмотрению исторических и политических дебатов 1970-1980-х гг., вызванных появлением в свет трудов Франсуа Фюре «Революция» (1966) и «Постижение Французской революции» (1977), в которых их автор оспаривал тезисы «марксистского» или, точнее, «якобинского» направления в историографии. Альбер Собуль, прежний директор Института истории Французской революции, был его главным оппонентом от историков-марксистов. Поставив в центр внимания 1789 г., когда во главе революционного процесса стояли либеральные дворяне и просвещенные буржуа, Ф. Фюре считал 1793 г. досадным «отклонением» с пути «правильной» революции. Революционный террор 1793 г., по его словам, лежал в основе «всех идеологических терроров, за ним последовавших». Тезисы Ф. Фюре, как заметил Пьер Серна, «наслаивались на дискредитацию СССР среди французских левых вследствие происходившей тогда эмиграции советских диссидентов и ввода советских войск в Афганистан».

Тем не менее, обсуждение истории Великой Французской революции на этом не закончилось. Отмечавшийся с размахом 200-летний ее юбилей стал поводом к интенсификации дискуссий вокруг революционной тематики. Заведующий кафедрой истории Французской революции в университете Париж I и директор Института истории Французской революции после А. Собуля, Мишель Вовель играл тогда центральную роль в организации юбилейных мероприятий 1989 г. в качестве президента комиссии по научным исследованиям Революции. Научный руководитель П. Серна, он ратовал за отход от прежних схем, как марксистской, так и ревизионистской, выступая за обновление и расширение исследовательских подходов к истории революции.

Однако, ход мировой истории и последовавшие события – падение Берлинской стены в 1989 г., распад СССР в 1991 г., дали основание думать, что революция – дело прошлого. Американский философ и политолог Ф. Фукуяма предположил, что с распространением в мире либеральной демократии наступил «конец истории». Однако «народный протест в Тунисе (январь 2011 г.) против безработицы, коррупции и роста цен, вызвав падение режима Бен-Али, – отметил П. Серна, – вновь возвел революцию в актуальность». Как следствие, «возродился интерес политиков и историков к Французской революции, ее характеру, движущим силам, достигнутым результатам, ко всем тем вопросам, которые были предметом дебатов 1970-1980-х гг.». Эти наблюдения Пьера Серна вызвали большой интерес у студенческой аудитории. В конце выступления он назвал себя «адептом научной теории “Атлантической революции”», появившейся в 1960 г. в разгар «Холодной войны». Как известно, ее сторонники считают революцию длительным процессом. Причем начало ему положила Американская революция 1775-1783 гг., завершившаяся принятием конституции с гарантией личных свобод и прав. Возбуждение, созданное этим событием, было так велико, что шоковая волна революционного процесса перекинулась через океан. Нидерланды, Швейцария, Франция, Бельгия, Италия и ряд других европейских стран оказались охвачены ею. Концепт «Атлантической революции» позволяет, по словам П. Серна, выйти из карикатурного образа Французской революции «как революции якобинской с центростремительными тенденциями», позволяет преодолеть слишком узкую для понимания феномена франко-французскую ее интерпретацию. Докладчик еще раз отметил, что в период Директории, которой П. Серна посвятил большую часть своих исследований, республиканский опыт продолжался в контексте войны. Тогда появились республики-сестры, происходил трансферт идей между Французской, Батавской, Гельветической, Цизальпинской, Римской республиками. Тогда впервые в истории Европы ясно было выражено желание создать федерацию европейских народов. «Концепт “Атлантической революции” тем более актуален в сегодняшней Европе, – сказал оратор, – что Европейский Союз, образованный в 1993 г. в соответствии с Маастрихтским договором, встречает множество трудностей политического и экономического характера вследствие отсутствия поистине демократического проекта федерации».

Столь решительные заявления, сделанные директором Института истории Французской революции, вызвали самые разнообразные вопросы. В них не было недостатка. Они касались как современного политического положения во Франции, так и Французской революции конца XVIII в. Некоторые вопросы свидетельствовали об обеспокоенности студентов дальнейшим ходом мирового развития: «Не грозит ли России в ближайшем будущем революция?», «Может ли иммиграция стать причиной революции в современном обществе?», «Каково современное состояние Французской коммунистической партии?». У слушавших доклад возникла потребность в уточнениях: «Как получилось, что революционная песня стала французским гимном?», «Сохранили ли французы уважение к своей революции?» и «Почему Третья республика при всей схожести ее политического устройства с Директорией просуществовала 70 лет?». Пьер Серна дал обстоятельные и исчерпывающие ответы на каждый из них.

Он сказал, что «если однажды в России сложится ситуация отчаяния, революция возможна, как и в любом другом месте, ибо процесс зарождения революции универсален». Далее, развивая эту мысль, Пьер Серна подчеркнул, что «события годичной давности в Тунисе показали, что не элиты делают революцию, несмотря на противоположные утверждения Ф. Фюре, а народ, который выходит на улицы, скандирует, требует перемен и вступает в вооруженный конфликт с силами порядка. Но это не значит, что впоследствии элиты не воспользуются результатами народного порыва». «Нет никакого риска, – заметил докладчик, – что иммиграция станет причиной революции». Аргументируя это историческими примерами, Пьер Серна отметил, что «с начала XIX в. иммигранты играли большую роль в формировании французского общества и во Франции – стране мелких собственников, крестьян, державшихся за свои наделы и не желавших мигрировать в города, не хватало рабочих рук на производстве». Первыми иммигрантами были выходцы из бедных европейских стран, Испании, Португалии, Польши. Им была предоставлена возможность интегрироваться во французское общество. Докладчик сослался при этом на пример собственных предков – бедных иммигрантов из Испании. Хотя именно тогда, по мнению исследователя, «в недрах французского общества стала расти ксенофобия». «Французский парадокс заключается в том, – сказал П. Серна, – что ксенофобия не была помехой иммиграции». Распад Французской колониальной империи в 1960-1970-х гг. породил новую волну иммиграции во Францию, тогда уже из Магриба, из «черной» Африки, мусульманскую по преимуществу. Трудности, встречаемые на пути интеграции мусульман в католическую культуру, как и экономический кризис, усилили ксенофобские рефлексы французов. Тем не менее, по мнению Пьера Серна, «при наличии хорошо отлаженных интеграционных механизмов, иммиграция не таит в себе опасности».

Отвечая на другие вопросы, докладчик постарался рассмотреть историю, связанную с деятельностью Французской коммунистической партии. Он отметил, что партия, когда-то имевшая хорошие связи с КПСС, теперь потеряла большую часть своего электората. И обратил внимание слушателей на то, что на президентских выборах 2007 г. кандидат от ФКП Мари-Жорж Бюффе набрала лишь 3-4 % голосов. В силу своей слабости, Компартия вынуждена вступать в коалиции с другими левыми силами. На президентских выборах 2012 г. ее интересы представляет кандидат от Левого фронта Ж.-Л. Меланшон. Местные «имплантации» коммунистов, когда-то значительные в так называемом «красном поясе» вокруг Парижа, подчеркнул историк, потеряли прежний вес. Лишь в некоторых из них коммунисты сохранили влияние.

В завершении дискуссии Пьер Серна коснулся уже вопросов, которые непосредственно затрагивали историю Великой Французской революции. Прежде всего, он подробно остановился на истории создания «Марсельезы», указав, что эта песня стала национальным гимном Франции в 1880 г. Третья республика нуждалась в ней как символе, «ибо республиканский режим есть порождение революции». Исполненная впервые Руже де Лиллем перед мэром Страсбурга в 1792 г., эта песня была подхвачена марсельскими федератами в Париже. Рожденная патриотическим порывом, «Марсельеза» в конце XIX – начале XX вв. была, в некотором роде, присвоена правым крылом французской политической элиты, тогда как революционеры пели «Интернационал». Тем не менее, «Марсельеза» была и остается прочным республиканским символом, объединяющим французов.

Развивая тему революции, П. Серна отметил, что в начале весны 2012 г. по французскому телевидению была показана передача «Вандейский геноцид?», в которой историки выдвинули тезис, будто со стороны якобинцев было желание физически уничтожить жителей Вандеи. Эти утверждения встретили возражения со стороны именитых специалистов по революционной эпохе, таких как Жан-Клеман Мартен. «Да, в Вандее совершались чудовищные убийства, кровопролития, но не было геноцида, – сказал Ж.-К. Мартен. – Гражданская война, порожденная революцией, была ожесточенной с обеих сторон». Недавняя эта дискуссия еще раз показывает, заметил П. Серна, что «Французская революция конца XVIII в. из всех революций, совершившихся во Франции, критиковалась более всего». Сделав эту констатацию, П. Серна, тем не менее, отметил, что «французы уважают свою революцию, ибо современные права и свободы суть ее следствие». К сожалению, послышались высказывания из зала, нельзя сказать того же о русской революции 1917 г., которая была тоталитарной и имела большое количество негативных последствий для общества, результатом чего и стало желание возврата назад, к дореволюционным ценностям.

Завершил свое выступление П. Серна сопоставлением режимов Директории и Третьей республики. «Директория, режим, который родился из республиканского проекта построить гражданское общество и провести либерализацию экономики, наследовала от предыдущей эпохи войну и кризисную ситуацию. Государственные перевороты сменяли друг друга вплоть до 18 брюмера VIII года. Третья республика имела перед Директорией то преимущество, что существовала по большей части в мирный период, и это дало республиканцам возможность осуществить некоторые прогрессивные начинания. Прогресс зиждился на трех китах: школа (бесплатная, обязательная, светская при наличии гражданского воспитания), дорога (прокладка дорог символизировала экономический подъем и промышленное развитие, строительство либерального общества, отвечавшего устремлениям среднего класса), обязательная военная служба (патриотическое воспитание). Несмотря на трудности, кризисы и испытание Первой мировой войной, Третья республика смогла консолидироваться. Культ генерала-Спасителя, олицетворенный Бонапартом в эпоху Директории и приведший к гибели режима, при Третьей республике выродился в водевиль. Генерал Буланже, обманувший надежды своих сторонников и покончивший жизнь самоубийством на могиле любимой женщины (1891), не был личностью государственного масштаба. Французская политическая система такова, что в кризисных ситуациях ощущается потребность в сильной личности – Спасителе и в этом, по мнению П. Серна, ее слабость». Это утверждение явилось, можно сказать, квинтэссенцией всего выступления директора Института Французской революции. Он лишь в завершение подчеркнул, что «Бонапарт, Луи-Наполеон Бонапарт, Буланже, маршал Петен, генерал Де Голль, состоявшиеся или несостоявшиеся диктаторы, – суть порождение кризисных обстоятельств».

В целом доклад директора института истории Французской Революции на Историческом факультете носил научно-теоретический характер. Рассмотренные Пьером Серна концептуальные вопросы касались не только событий XVIII века, но и всей истории Нового и новейшего времени. Им были затронуты вопросы, касающиеся современной истории Франции и России и представляющие несомненный исследовательский интерес. В этом отношении есть все основания надеяться, что прозвучавшая в докладе П. Серна и в последовавшей за ним дискуссии информация историографического характера подвигнет студентов кафедры на более глубокое знакомство с творческим наследием французских историков Революции.

 Фотофиксация лекции